Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая
ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из
глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)
На эстраду мелкими шагами, покачиваясь, вышла кривобокая старушка, одетая в темный ситец, повязанная пестреньким, заношенным платком, смешная, добренькая
ведьма, слепленная из морщин и складок, с тряпичным, круглым лицом и улыбчивыми, детскими
глазами.
— Вы знаете, какой она дьявол…
Ведьма, с медными
глазами. Это — не я, это невеста сказала. Моя невеста.
В другой раз он попал на дело, удивившее его своей анекдотической дикостью. На скамье подсудимых сидели четверо мужиков среднего возраста и носатая старуха с маленькими
глазами, провалившимися глубоко в тряпичное лицо. Люди эти обвинялись в убийстве женщины, признанной ими
ведьмой.
— Что ты на меня
глаза таращишь,
ведьма проклятая? — кричал на нее муж, уловив ее загадочный взгляд.
— Вишь, как ругается! — сказал парубок, вытаращив на нее
глаза, как будто озадаченный таким сильным залпом неожиданных приветствий, — и язык у нее, у столетней
ведьмы, не заболит выговорить эти слова.
— Вишь, проклятая
ведьма, чтоб ты не дождала детей своих видеть, негодная! Тьфу!.. — Тут дьячиха плюнула прямо в
глаза ткачихе.
Он не преминул рассказать, как летом, перед самою петровкою, когда он лег спать в хлеву, подмостивши под голову солому, видел собственными
глазами, что
ведьма, с распущенною косою, в одной рубашке, начала доить коров, а он не мог пошевельнуться, так был околдован; подоивши коров, она пришла к нему и помазала его губы чем-то таким гадким, что он плевал после того целый день.
Небольшого роста, с расплывшимся бюстом, с короткими жирными руками и мясистым круглым лицом, она была безобразна, как
ведьма, но в этом лице сохранились два голубых крошечных
глаза, смотревших насквозь умным, веселым взглядом, и характерная саркастическая улыбка, открывавшая два ряда фальшивых зубов.
Целую ночь затем ей снился тот зеленый уголок, в котором притаился целый детский мир с своей великой любовью, «Злая…
ведьма…» — стояли у ней в ушах роковые слова, и во сне она чувствовала, как все лицо у ней горело огнем и в
глазах накипали слезы.
—
Ведьма! — звал ее Саша за
глаза.
— Нет, в
глаза не скажу! Может, она вправду
ведьма…
Мне нравилось, оставшись одному, лечь, зажмурить
глаза, чтобы лучше сосредоточиться, и беспрестанно вызывать в своем воображении ее то суровое, то лукавое, то сияющее нежной улыбкой лицо, ее молодое тело, выросшее в приволье старого бора так же стройно и так же могуче, как растут молодые елочки, ее свежий голос, с неожиданными низкими бархатными нотками… «Во всех ее движениях, в ее словах, — думал я, — есть что-то благородное (конечно, в лучшем смысле этого довольно пошлого слова), какая-то врожденная изящная умеренность…» Также привлекал меня в Олесе и некоторый ореол окружавшей ее таинственности, суеверная репутация
ведьмы, жизнь в лесной чаще среди болота и в особенности — эта гордая уверенность в свои силы, сквозившая в немногих обращенных ко мне словах.
— Ты только у меня живи, — повторил Давыд, понизив голос и не спуская с нее
глаз. Раиса быстро глянула на него и пуще покраснела. — Живи ты… а писать… пиши, как знаешь… О, черт,
ведьма идет! (
Ведьмой Давыд звал мою тетку.) И что ее сюда носит? Уходи, душа!
Так это, стало быть, она только стратегическую диверсию делала, указывая мне на Измайловский мост, —
глаза отводила, смущала меня (негодная
ведьма!) и вот таким-то образом подкопы вела!!!
В этом возрасте своем
Руку ты веретеном
Оцарапаешь, мой свет,
И умрешь во цвете лет!»
Проворчавши так, тотчас
Ведьма скрылася из
глаз...
—
Ведьма! — вскрикнул он не своим голосом, отвел
глаза в сторону, побледнел весь и стал читать свои молитвы.
— Да, да, я счастлива, джаным! — шептала она, глядя сияющими, как черные алмазы, счастливыми
глазами, хотя на длинных ресницах еще дрожали росинки слез. — Гуль-Гуль будет скоро большой, совсем большой, Гуль-Гуль выбрала себе мужа по душе… Гуль-Гуль ускачет в горы за чернооким горцем, а Лейла-Фатьма лопнет со злости, потому что она
ведьма и знается с шайтаном и горными духами.
Будь я с предрассудками, я порешил бы, что это черти и
ведьмы покатили на шабаш, и пошел бы далее, но теперь это явление было для меня решительно необъяснимо. Я не верил
глазам своим и путался в догадках, как муха в паутине…
— Полно вам щебетать, пустомели! — перервала их разговор одна старая перекупка с недобрым видом, поглядывая на всех такими
глазами, с какими злая собака рычит на прохожих. — Толковали бы вы про себя, а не про других, — продолжала она отрывисто и сердито. — У вас все пожилые женщины с достатком —
ведьмы; а на свои хвосты так вы не оглянетесь.
Черный медведь долго принюхивался во все стороны и наконец проревел, как из бочки: «Здесь есть чужой дух!» В минуту все всполошилось: нечистые духи,
ведьмы, колдуны, упыри, русалки — все бросились искать с зверскими, кровавыми
глазами, с пеною бешенства на губах.
Нашлись, однако же, добрые люди, которые хотели предостеречь Федора Блискавку от женитьбы на Катрусе Ланцюговне; но молодой казак смеялся им в
глаза, отнюдь не думая отстать от Катруси. Да как было и верить чужим наговорам? Милая девушка смотрела на него так невинно, так добросердечно, улыбалась ему так умильно, что хотя бы целый Киев собрался на площади у Льва и присягнул в том, что мать ее точно
ведьма, — и тогда бы Федор не поверил этому.